Неточные совпадения
Свидригайлов
простоял еще
у окна минуты три; наконец медленно обернулся, осмотрелся кругом и тихо провел ладонью по лбу.
Простая кровать с большим занавесом, тонкое бумажное одеяло и одна подушка. Потом диван, ковер на полу, круглый стол перед диваном, другой маленький письменный
у окна, покрытый клеенкой, на котором, однако же, не было признаков письма, небольшое старинное зеркало и
простой шкаф с платьями.
Корвет перетянулся, потом транспорт, а там и мы, но без помощи японцев, а сами, на парусах. Теперь ближе к берегу. Я целый день смотрел в трубу на домы, деревья. Все хижины да дрянные батареи с пушками на развалившихся станках. Видел я внутренность хижин: они без
окон, только со входами; видел голых мужчин и женщин, тоже голых сверху до пояса:
у них надета синяя
простая юбка — и только. На порогах, как везде, бегают и играют ребятишки; слышу лай собак, но редко.
Вдоль стены
у окна стояла узенькая, низкая, вся вогнувшаяся дугой кровать, такая тощая, точно на ее железках лежало одно только розовое пикейное одеяло;
у другой стены —
простой некрашеный стол и две грубых табуретки.
Театр представляет комнату весьма бедную; по стенам поставлено несколько стульев под красное дерево, с подушками, обтянутыми
простым холстом. В простенке, между двумя
окнами, стол, на котором разбросаны бумаги.
У одной стены неубранная кровать. Вообще, убранство и порядок комнаты обнаруживают в жильце ее отсутствие всякого стремленья к чистоте и опрятности.
Четыре дня не появлялся Александров
у Синельниковых, а ведь раньше бывал
у них по два, по три раза в день, забегая домой только на минуточку, пообедать и поужинать. Сладкие терзания томили его душу: горячая любовь, конечно, такая, какую не испытывал еще ни один человек с сотворения мира; зеленая ревность, тоска в разлуке с обожаемой, давняя обида на предпочтение… По ночам же он
простаивал часами под двумя тополями, глядя в
окно возлюбленной.
А Саша еще ночью, переодевшись
у Рутиловых и обратившись опять в
простого, босого мальчика, убежал домой, влез в
окно и спокойно уснул. В городе, кишащем сплетнями, в городе, где все обо всех знали, ночное Сашино похождение так и осталось тайною. Надолго, конечно, не навсегда.
Вдоль улицы, налитой солнцем, сверкали стёкла открытых
окон, яркие пятна расписных ставен; кое-где на деревьях в палисадниках люди вывесили клетки с птицами; звонко пели щеглята, неумолчно трещали весёлые чижи; на
окне у Базуновых задумчиво свистела зарянка — любимая птица Матвея: ему нравилось её скромное оперение, красная грудка и тонкие ножки, он любил слушать её
простую грустную песенку, птица эта заставляла его вспоминать о матери.
Когда приехали домой, Нина Федоровна сидела обложенная подушками, со свечой в руке. Лицо потемнело, и глаза были уже закрыты. В спальне стояли, столпившись
у двери, няня, кухарка, горничная, мужик Прокофий и еще какие-то незнакомые
простые люди. Няня что-то приказывала шепотом, и ее не понимали. В глубине комнаты
у окна стояла Лида, бледная, заспанная, и сурово глядела оттуда на мать.
Патрикей не стал далее дослушивать, а обернул свою скрипку и смычок куском старой кисеи и с той поры их уже не разворачивал; время, которое он прежде употреблял на игру на скрипке, теперь он
простаивал у того же
окна, но только лишь смотрел на небо и старался вообразить себе ту гармонию, на которую намекнул ему рыжий дворянин Дон-Кихот Рогожин.
— А я иду мимо и думаю: дай-ка зайду, зоологию проведаю, — сказал Самойленко, садясь
у большого стола, сколоченного самим зоологом из
простых досок. — Здравствуй, святой отец! — кивнул он дьякону, который сидел
у окна и что-то переписывал. — Посижу минуту и побегу домой распорядиться насчет обеда. Уже пора… Я вам не помешал?
Так утешительно-мила,
Как древле узнику была
На сумрачном
окне темницы
Простая песня вольной птицы,
Стояла Зара
у огня!
Бедная, маленькая комната в квартире Зыбкиной; в глубине дверь в кухню,
у задней стены диван, над ним повешаны в рамках школьные похвальные листы; налево
окно, направо шкафчик, подле него обеденный стол; стулья
простой, топорной работы, на столе тарелка с яблоками.
Комната в доме Краснова: прямо дверь в сени; направо кровать с ситцевым пологом и
окно, налево лежанка и дверь в кухню; на авансцене
простой дощатый стол и несколько стульев;
у задней стены и
у окна скамьи,
у левой стены шкаф с чашками, маленькое зеркало и стенные часы.
Но чем больше подвигались мы на юг, тем возбужденнее и радостнее становился мой Борис. Весна как будто шла нам навстречу. И когда мы впервые увидели белые мазаные хатенки Малороссии, она была уже в полном расцвете. Борис не отрывался от
окна. На насыпи синели большие, крупные
простые цветы, носящие поэтическое название «сна», и Борис с восторгом рассказывал о том, как при помощи этих цветов
у них в Малороссии красят пасхальные яйца.
Чертики в
окне и страхобесие
у двери не повторились. Что это было?
Простая замена, оттого что сам не мог прийти, — или искус, испытание взрослости и верности: променяю ли я, пятилетняя, его, настоящего и единственного, на то вербное множество? То есть, встав спиной к пустой — им — кровати, не стану ли попросту — играть?
Теперь больные чаще подходили к
окнам и подолгу
простаивали у них, протирая пальцами и без того чистые стекла; неохотно, с ворчаньем ставили градусники и говорили только о будущем.
Тася оглянулась.
У окна стоял непокрытый ни скатертью, ни даже клеенкой
простой некрашеный деревянный стол и табурет. Она брезгливо поморщилась, но ослушаться, однако, не посмела, боясь снова очутиться в темном карцере.
В углу стояла кровать из
простого некрашеного дерева с жестким тюфяком, кожаной подушкой и вязаным шерстяным одеялом. Над ней висел образок, украшенный высохшей вербой и фарфоровым яичком.
У широкого
окна, так называемого итальянского, стоял большой стол, на котором в беспорядке валялись книги, бумаги, ландкарты и планы сражений. Шкаф с книгами, глобусы, географические карты, прибитые к стене, и несколько
простых деревянных стульев дополняли убранство комнаты юного спартанца.
Меблировка была убога: в первой комнате стоял старинный диван с деревянной когда-то полированной спинкой и мягким сиденьем, крытым красным кумачом, несколько стульев,
простой большой деревянный стол
у стены и
окна справа и раскрытый ломберный, с ободранным сукном, покрытый газетной бумагой,
у окна, находящегося прямо от входа.